Тезисы выступления Савина А.Э.
(д. филос. н., Институт философии РАН)

«Что такое феноменологическая философия»

Санкт-Петербург (СПбГУ) 25.04.2013

I
Постановка проблемы. В современных философских дискуссиях речь идет о множестве феноменологий. Говорят о феноменологиях Гуссерля, Хайдеггера, Финка, Мерло-Понти и т.д., а не о развитии одной феноменологии. Возникает вопрос, в чем феноменологичность этих учений? Что их объединяет и задает принадлежность к одному философскому направлению?
Цель исследования – универсальное определение феноменологической философии как таковой.
Способ исследования – проникновение в историчность феноменологической философии посредством экспликации ее смыслового генезиса.

II
Феноменология обеспечивает доступ к началу, происхождению (Ursprung) мира.
Началом мира выступают конститутивные процессы (процессы полагания бытия).
Прежде всего и чаще всего конститутивные процессы протекают в рамках естественной установки («устойчивой направленности воли»), которая характеризуется 1) само собой разумеющимся характером (Selbstverstaendlichkeit) (наивностью), 2)нормальностью (общепринятостью), 3) нетематичностью (сокрытостью), 4) анонимностью (отсутствием учреждающего акта (Urstiftung), и, следовательно, ответственности).
Базисом естественной установки выступает ее «общий тезис» – вера в существование мира, независимое от конститутивных процессов (тезис мира). Естественная установка характерна для повседневной жизни и научного мышления.
Феноменология обеспечивает доступ к началу мира благодаря операциям эпохе и редукции. Сущность эпохе состоит в том, что оно приостанавливает любую веру в бытие. Гуссерль определяет эпохе как «несоисполнение» (Nichtmitmachen) веры в бытие. Универсальное или трансцендентально-феноменологическое эпохе приостанавливает саму веру в бытие мира (подвешивает тезис мира).
Тем самым оно обеспечивает доступ к вере как вере и раскрывает трансцендентальную жизнь, т.е. процессы конституирования (полагания бытия) мира. Эта вера и есть начало мира. Но она для феноменолога есть не пустая belief объективиста, но доверие к миру, позволение встретить мир (Begegnenlassen). Таким образом, первоначальной и основной темой феноменологии выступает естественная установка – безотчетное (наивное) доверие (Vertrauen) к миру.
Однако феноменология не ограничивается только раскрытием и описанием этого доверия, но стремится выявить его истоки, и тем самым понять, почему мир именно таков, каков есть. Разрабатывая вопрос о доверии к миру, она становится генетической феноменологией. Для этого она тематизирует горизонты и выявляет их корреляты - привычки. Базовой «привычкой» и выступает доверие к миру. Хельд определяет понятие горизонта следующим образом: «Знакомство (Vertrautheit) с упорядоченной связью отсылок (Verweisungszusammenhang), внутри которой я могу продолжать конкретный опыт, Гуссерль называет горизонтным сознанием (Horizontbewusstsein), а пространство (Spielraum) возможного опыта, которое открывается его посредством, горизонтом».
Феноменология есть, таким образом, исследование доверия к миру и домашнего (повседневного) мира как базиса мира вообще, а также истоков этого доверия.
Вместе с тем феноменология проясняет не только доверие к миру и мир как горизонт всех горизонтов в качестве его коррелята. Она выясняет сущность самих эпохе и редукции и эксплицирует их условия возможности и их мотивации. Такое исследование у Гуссерля приобретает форму феноменологической теории феноменологической редукции, т.е. экспликации понятий эпохе и редукции в свете идеи горизонтности и последующего осмысления горизонтности в свете нового понимания эпохе и редукции. Разумеется, в разработке этих вопросов феноменологическая философия опирается на свои результаты, полученные при исследовании доверия к миру.
Так у Гуссерля, например, в «Кризисе европейского человечества» появление (Ursprung) философии и последующего ее развития до феноменологии описывается через опыт осознания неединственности системы нормальности домашнего мира (Heimwelt), возникающий вследствие столкновения с чужим миром (Fremdwelt). Основываясь на этой интуиции Гуссерля, Паточка называет философов «сообществом потрясенных», объединенных тем, что у них выбита почва из-под ног – поколеблено доверие к домашнему миру. Ведь домашний мир характеризуется тем, что он доверительно знаком. Хайдеггер также описывает изначальный опыт подлинного существования, на котором базируется философствование, через противопоставление бытия дома («zu Hause sein») (повседневности) и бесприютности (Unheimlichkeit). В любом случае, предполагается тематизация доверия к миру (Vertrauen).
Отсюда вытекает определение феноменологической философии. Феноменологическая философия есть генеалогия доверительного знакомства с миром, – (Phaenomenologische Philosophie ist Genealogie des Vertrauens [Vertrautsein] mit “der” Welt), – разрабатываемая в свете понятия горизонтности и сопровождающаяся самоосмыслением, т.е. вновь и вновь осуществляющейся проблематизацией позиции самого феноменологического философа из перспективы этого понятия.

III
Негативно: 1) философия, которая понимает жизнь иначе, чем взаимосвязь прамодальной веры в существование мира, т.е. доверия к миру и самого мира; 2) философия, которая не стремится постичь связь доверия к миру с миром как процесс конституирования мира; 3) философия, которая не стремится прояснить истоки этого доверия и выявить преобразования, которые претерпевает это доверие и коррелятивный ему мир, т.е. отследить те смысловые сдвиги (Verschiebungen), наслоения (Ueberlagerungen), или, говоря хайдеггеровским языком, затемнения (Uebermalungen), седиментации и реактивации, которые с ними происходят; 4) философия, которая не пытается понять свою собственную позицию и ее истоки («исходную ситуацию мыслителя» и первичный философский опыт) в свете этой генеалогии доверительного знакомства с миром – такая философия феноменологической не является.
Заниматься феноменологической философией означает писать трансцендентальную историю домашнего мира и прослеживать, какие воздействия оказывает на него опыт, приобретенный в тех сферах, которые конституированы разрывом с ним (например, философии и наук), а также эксплицировать характер и границы воздействия, которое оказывает домашний мир на эти сферы. Здесь в полный рост встает проблема «народности» философии [науки, искусства и всего прочего, что выступает «местом истины»], т.е. связи их истории с «историей нации», понятой как история домашнего мира, история Vertrautsein mit “der” Welt.
Занимаясь этими вопросами, феноменологическая философия сталкивается с труднейшими проблемами принципиального характера:
1) прежде всего это проблема не-тематизируемости напрямую начала доверия к миру как пра-привычки. Ведь, в отличие, например, от курения табака или геометрии, пра-привычка доверять миру не имеет Urstiftung, т.е. учреждающего акта. Иначе говоря, естественную установку (или на хайдеггеровском языке – повседневную жизнь), привычку жить по привычке, никто не учреждал. А потому и феноменологическая книга «Начало (Ursprung) доверия к миру», в отличие, например, от гуссерлевского «Начала геометрии» не может быть написана. В случае генеалогии доверия к миру мы имеем дело с чем-то единственным в своем роде, с началом начал, которое иного рода, чем начала. И работать с ним надо иначе, т.к. начало начал подчиняет начала своей логике, но само этим началам не подчиняется. По ним и за ними, и лишь по их характеру и логике их развития или деградации, можно – и лишь задним числом – распознать характер и логику начала начал.
2) Особые затруднения представляет разработка генеалогии таких областей деятельности, которые выступают «местом истины», иначе говоря, выполняют мирораскрывающую, т.е. горизонтообразующую функцию. Речь идет, например, об опыте искусства. В чем здесь состоит трудность? В том, что феноменологическое прояснение этого опыта само стоит в свете этого опыта, т.е. этот опыт сам является условием возможности своего феноменологического прояснения и самого феноменологического видения. Это та сфера, которую пытались разработать Хайдеггер в «Истоке художественного творения» (лучше было бы перевести «Начало (Ursprung) произведения искусства», как предлагает Бибихин), Гадамер в «Истине и методе», прослеживая например, становление и развитие исторического сознания, или Джон Саллис в книге «Painting at the Limits», выявляя начало импрессионизма как попытки изобразить условие возможности видения и самого изобразительного искусства – свет.
3) В свете первых двух вопросов встает вопрос об условиях возможности другого начала начал, например о том, может ли и как может само эпохе стать привычкой (привычкой приостанавливать работу привычек – ведь это означает культивирование ненормальности как осознанную и последовательно проводимую интеллектуальную позицию)? Каковы условия возможности и последствия этого события? Как допускает этому сама естественная установка?